Сергей Маковецкий – веселый зануда

Сергей Маковецкий почти всегда играет персонажей с двойным дном – на первый взгляд совершенно обычных, но с какой-то странностью внутри. Виртуозно умеет передавать тонкие состояния и душевные движения своих героев.

– Только что вы в моем присутствии спросили кого-то по телефону, «случилась» ваша роль или «не случилась». О какой роли шла речь?

– О роли Душки в фильме Йоса Стеллинга «Душка». Звонила женщина, которая помогала мне на съемках в Голландии.

Неожиданный для меня оказался персонаж, одновременно реальный и нереальный. Стеллинг сказал, что Душка – это Смерть. С другой стороны, по сценарию это такой большой ребенок. Как это играть, было непонятно, и что из этого вышло – тоже непонятно. Вот я и спросил, случилась ли роль – в том смысле, получилась ли. Она сказала, что получилась.

– А как отреагировал Стеллинг?

– Он, когда посмотрел материал, сказал: «Видно, что очень естественный человек. Много детского, органического, но в глазах есть второй и третий план. Чувствуется, что человек не отсюда».

– А откуда?

– Не знаю. Он появляется неизвестно откуда и исчезает неизвестно куда. Едет автобус, женщина рожает. «Боже, какой душка!» – говорят пассажиры при виде новорожденного. Вот так он возникает. Кроме него, в фильме еще один герой, Боб. Встречаются на каком-то кинофестивале. Душка просит у Боба закурить и вместе с толпой входит в фестивальный автобус, попадает на банкет. Моя задача заключалась в том, чтобы зритель, глядя на моего Душку, поверил, что этот человек способен пройти повсюду и попасть в любое место. При этом я исключил для себя оба варианта, о которых говорил – играть бебешку в моем возрасте глупо, а играть Смерть или человека ниоткуда – еще глупее. Не напускать же на себя неземной вид! Я решил найти для Душки естественное поведение. Чтобы не делать вид, что ты бегаешь, а действительно бегать. Это Римас Туминас, который будет у нас в театре Вахтангова главным режиссером, на репетиции «Ревизора» как-то попросил одного актера: «Пробегите, пожалуйста, по сцене. Только не делайте вид, что пробежали, а действительно пробегите!». И я не стал делать вид, что я не отсюда, а, скажем, придумал для Душки вполне посюстороннюю конкретную деталь: он любит сладкое. Кладет по восемь ложек в стакан. Примерно вот так…

– Верю, как сказал бы Станиславский Немировичу. Но, абстрактно говоря, возможна и такая актерская задача: сыграть человека, который лишь делает вид, что бежит…

– Конечно. И на все есть свои приемы. Чтобы сыграть скучного человека, надо сыграть очень веселого, но такого, чтобы публике от его веселости стало не по себе. Скучно выражать скуку через скуку, ее лучше выразить азартно. И не стараться сделать «как в жизни», потому что «как в жизни» все равно не получится. Чем больше стремятся сделать «под жизнь», тем дальше от нее уходят. Выигрывает не тот, кто копирует жизнь, а тот, кто умеет создать ее образ. В этом, наверно, и есть главная цель кино и театра.

– На фестивалях, где всех знаешь, часто попадаешь в ситуацию, когда приходится либо слицемерить, либо обидеть автора, работа которого вам не понравилась. Как вы поступаете в подобных случаях?

– Я ставлю себя на место этого человека. Мне самому было бы приятно услышать нелицеприятный отзыв о своей работе? Это зависит от того, кто говорит. Если я вижу, что человек очень хочет услышать от меня нелицеприятное мнение, я предложу ему посидеть и поговорить. А так, чтобы в лицо похвалить, а за глаза обругать – самому себя ставить в глупое положение. Лучше промолчать, умный человек поймет. Был такой случай, когда мне очень не понравилась одна картина. Через пару дней режиссер спрашивает: «Ну, как тебе?» Я говорю: «Да я еще не видел» и тут же вспоминаю, что мы виделись в фойе перед премьерой! Понимая, что он это помнит, я говорю: «Если хочешь, искренне тебе скажу…» Он отвечает: «Конечно, хочу». И я, аккуратно подбирая слова, два с половиной часа пытался ему объяснить, что показалось мне неверным в его фильме. Лицемерие – палка о двух концах. С одной стороны, оно нас защищает, с другой – оскорбляет. Все ведь очень ранимые люди. Никто не ставит себе задачи сделать плохо, все стараются сделать хорошо, но не у всех получается. Честно и неоскорбительно объяснить, что именно и почему не получилось – трудное дело, особенно сразу после фильма. Если вы обратили внимание, каждый режиссер и каждый актер после премьеры находится в состоянии ожидания. Он как ребенок, который ждет подарка. Это нормально. И вот публика выходит из зала. Колотун чудовищный. У тебя мокнут руки, у тебя холодеют ноги. А изменить ничего уже нельзя. Глаза распахнуты на всех выходящих, как у пса, который ждет подачки. Кто в этот момент поднимет на него руку? Сколько раз я сам находился в этом состоянии, даже очки темные одевал, чтобы не видели глаз…

– На «Кинотавре» ввели строгие ограничения для фоторепортеров – не снимать на пляже. Вы с этим согласны?

– Я не люблю, когда меня снимают без разрешения. Но, с другой стороны, в публичном месте стараюсь держать себя так, чтобы самому не было стыдно увидеть себя на фотографии. А если человек позволяет себе на людях лежать лицом в салате, то пусть и получит фотосправку, что лежал. Другое дело, если ты не лежал, а на фотографии тебе салат подрисовали. Это уже хамство…

newizv.ru